Кто эти люди?
Людмила Фёдорова — выпускница Санкт-Петербургской Академии театрального искусства, факультета театра кукол.
В Воронеже Фёдорова ставит второй спектакль. Первый — «Золотой цыплёнок» для детей от 4 лет вышел в прошлом сезоне и, говорят, понравился публике. Потому не удивительно, что после успеха первой постановки, Людмилу пригласили ставить большой спектакль. Чья это была идея, ставить «Маленькие трагедии», я не знаю. Юбилеев вроде никаких нет… С другой стороны — почему нет? Пушкин — наше всё. Тем более такой материал. Это вам не рыбак и рыбка. При всём уважении.
В команде Людмилы Фёдоровой — художник Елена Белых, композитор Альберт Халмурзаев, художник по свету Ксения Козлова, артисты Владислав Ефанов, Григорий Вахрушев, Михаил Каданин, Эдуард Кокарев, Владимир Руднев, Валерий Яваев, Дарья Сарычева, Анна Лужецкая, Юлия Скворцова и Ольга Бергман.
Что они делают?
«Маленькие трагедии» Пушкина написаны автором в 1830-32 годах в период Болдинской осени, состоят из четырех небольших драм в стихах. Изданы были в такой последовательности: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» и «Пир во время чумы». В инсценировке Федоровой после «Скупого рыцаря» идёт история про Дон Гуана, а потом «Моцарт». «Пир во время чумы» отвалился. Хотя логичнее было бы отодвинуть «Моцарта и Сальери». «Ужасный век, ужасные сердца»… Ну, вы понимаете.
Я недаром упомянул красный диплом Людмилы Фёдоровой, потому что по всему видно, что человек она недюжинного трудолюбия, терпения и упорства. Осилить такую громадину и сделать это так смело и почти нахально не всякому по плечу. Хилый троечник на «Каменном госте» уже бы дрогнул. А она нет. Занавес и второе отделение! Снимаю шляпу. Без дураков.
Во втором отделении мы увидели слепого и громогласного командора, которого все водили под ручку, чтобы он не загремел раньше времени. Это всегда вызов для любого театра. Как и куда будет проваливаться умирая Дон Гуан, чтобы зритель ощутил величие момента и не хихикал, как дурак. Здесь никто не хихикал. А это уже победа. После неё густо пошёл Моцарт и Сальери. С париками, ядом и слепым скрипачом. Как положено.
А в финале песня на стихи Киплинга «Владей собой среди толпы смятенной». Чуть не забыл — в начале эпиграфом ко всему спектаклю прозвучали стихи Афанасия Фета «Не будь, о богослов, так строг!» с рефреном «А это уж никак не грех». К своему стыду я этого стихотворения раньше не слышал.
И Пушкин его слышать не мог, потому как написано оно в 1859 году, уже после смерти поэта. Но это неважно, конечно. В пространстве художественного произведения и Агнию Барто мог режиссер включить при необходимости. Но вот конкретно к Пушкину не прилепилось как-то. Трудный он для замеса автор.
Что получается?
Получается по-разному. Очень неровно. Самый пик и блеск — «Скупой рыцарь». Это момент, когда понимаешь, что такое театр кукол. Что это особый вид сценического искусства. Ни с чем такое не спутаешь. Сцены, где артисты вели куклу вдвоем или даже втроем, где всё было наполнено вот этой волшебной ненастоящей жизнью, по особому включающей воображение зрителя. Делающей его самого игрушкой в руках рассказчика. Это особый момент включения в игру. И он происходит. Вспышками правда.
Сочетание живого плана и игрушечного в «Скупом рыцаре» идеально. Во второй части в «Каменном госте» на передний план выходит живой и очень хороший, к счастью, артист Михаил Каданин. Только его слуга Лепорелло — кукла и его дамы — Лаура и Донна Анна. И тут ты еще любуешься этим странным сочетанием больших настоящих мужиков со шпагами и игрушечных красавиц. Крутишь в голове возможные прочтения, сексистские и не очень, и ждёшь развязки. Неизбежной и трудной для любого постановщика, повторюсь.
И вот наступает третья часть этой мистерии, где уже куклы отходят на второй, третий план, а на переднем живые артисты в париках и микрофонах. И это уже совсем тяжело. Так в советских книжных магазинах при покупке раритетных «Трех мушкетеров» ты обязан был купить какую-нибудь суровую шнягу из серии «Пламенные революционеры».
Претензий тут никаких нет. Но такое ощущение, что кончились идеи, как это делать в театре кукол. А делать надо. Программная вещь. Финал должен быть не безнадежным хотя бы.
Отсюда видимо и Киплинг. Пушкин-то сам не удосужился хоть какую-то мало-мальскую мораль в свой цикл вклинить. Все у него умирают, нечему особо радоваться и нечем вдохновляться. Хоть и маленькие, зараза, но трагедии.
Что-то вроде морали, но не в рифму
Мне кажется, что Пушкин и сам бы справился. Вопрос в том, зачем он был вам нужен? Если проиллюстрировать какую-то свою концепцию, то ОК. Хотя я предпочитаю неразбавленный.
P.S. И всё-таки было это театральное чудо, вспыхивало и горело. И даже сейчас мне хочется снова его увидеть. А вы думайте сами. Иногда и «Пламенных революционеров» стоит потерпеть ради «Трёх мушкетеров».
